Слово для мира другое - Страница 9

— Наш флайер разбился, доченька, и мы уже несколько дней блуждаем по глуши. Мы срочно нуждаемся в какой-либо помощи.

Ее слова прозвучали резковато, требовательно, однако она не нашла бы в себе сил извиниться.

Женщина с ружьем уставилась на Ашибан, затем взгляд ее сместился через плечо гостьи, предположительно в сторону Суверена Исса, которая после преодоления мостика подотстала.

— Вы Ашибан Зидила, — произнесла женщина. — А это Суверен Исса.

Ашибан обернулась и взглянула на Суверена. Девушка отвела лицо, подняла руки, прикрываясь ими.

— Нас пытались убить, — сказала Ашибан, развернувшись к женщине с ружьем. — Наш флайер сбили.

— Да, мы в курсе, — сказала женщина с ружьем. — Флайер только вчера вечером обнаружили. Во всех новостях об этом болтают, про то, как в кабине нашли тела пилота и переводчика Суверена, но вас, старейшая, или самой Суверена там не оказалось. О том, что флайер был сбит, ничего не говорится, но я не удивлена этому.

Она мгновение рассматривала Ашибана с Сувереном.

— Что же, пройдемте.

Внутри была устроена большая кухня: лавки из фабриката, длинный стол, за которым мужчина потрошил цыплячью тушку. Он поднял глаза, заслышав их шаги, и тут же снова опустил. Суверен и Ашибан расположились на другом конце стола, мальчик, замеченный ими в саду, принес миски с густой похлебкой. Суверен ела, не отводя руки, прикрывавшей лицо.

— Доченька, — сказала Ашибан, усилием воли сдерживаясь, чтобы не накинуться на пищу, — а тут нет какого-нибудь полотенца или тряпицы, чтобы Суверен могла прикрыться? Она потеряла свои вуали.

Женщина изумленно уставилась на Ашибан. На миг вид у нее сделался такой, словно она вот-вот фыркнет или отпустит колкость, но затем она поднялась, вышла из кухни и вернулась с широким истрепанным кухонным полотенцем, которое и протянула Суверену.

Девушка мгновение смотрела на тряпицу сквозь пальцы. Потом приняла и уложила на голове так, чтобы один угол занавешивал лицо, но сохранялась возможность видеть окружающее.

Хозяйка дома облокотилась на шкафчик.

— Ну? — сказала она. — Гидантам, я так понимаю, только и нужен был повод, чтобы всех раксаматов на планете зачистить. Вот они и сбили ваш флайер.

— Я не говорила этого, — отозвалась Ашибан. Блаженство, пришедшее после горячей пищи, улетучилось с этими словами крестьянки. — Мы не знаем, кто именно сбил флайер.

— А кто бы еще это мог быть? — горько бросила женщина. Суверен молча сидела рядом с Ашибан. Разумеется, диалог оставался ей непонятен, однако девушка была достаточно проницательна, чтобы уловить его суть по тону. — Не то чтоб у меня еще оставалась надежда на лучшую жизнь для этого поселка, ради которой вы, наверное, сюда прилетели. При всем уважении, старейшая, так уж получилось, что я не стану вам лгать.

— Конечно же, девочка, — согласилась Ашибан. — Ты не должна лгать.

— Вечно все решается за наш счет, — сказала женщина, — все эти договоренности, права поселения. У нас полное право тут жить. У нас не меньше прав, чем у гидантов. Ведь именно это прописано в договоре, составленном при участии вашей матушки, разве нет? Но стоило нам сюда заявиться, как, оп-па, так-де не пойдет, и мы получаемся нарушителями закона. А ваша матушка, что, защитит нас? Или Ассамблея? Не-ет. Мы не Зидилы, не Онтрилы, не Ладжуды, мы не из влиятельных родов. Может, если б за мою семью мог замолвить словечко кто-нибудь из старейшин Ассамблеи, дела бы обернулись иначе, но, впрочем, в таком случае нас бы тут и не было. А мы тут.

— Детонька, боюсь, это не совсем так, — ответила Ашибан. — Когда раксаматские поселки были впервые обнаружены, гиданты намеревались все тут прочесать и всех вас прогнать. И требовали, чтоб Ассамблея им в этом помогла. Кончилось дело тем, что моя мать уговорила всех оставить самозахватчиков в покое, пока решается эта проблема.

— Ваша мать! — вскричала хозяйка. — При всем уважении, старейшая, но от вашей матери требовалось только сказать гидантам, чтоб соблюдали соглашение, заключенное с ее участием, соглашение, на которое гиданты сами же и пошли, присягнув памятью своих предков. Коротко и ясно. — Она жестом указала на Суверена. — А ей вы можете так сказать?

Входная дверь распахнулась, появились три девушки, о чем-то болтая, и стали разуваться. Одна бросила взгляд внутрь, заметила Ашибан и Суверена, а также другую, предположительно свою родственницу, в гневе выпрямившуюся у шкафа. Пихнула локтем своих подруг. Те умолкли.

— Я почти не говорю по-гидантски, детонька, — ответила Ашибан. — Ты наверняка лучше моего знакома с этим языком. А Суверен почти не говорит по-раксаматски. Я потеряла свой комм при крушении, и нам друг друга не понять без переводчика.

А Суверен — всего лишь девчонка, и над этой ситуацией у нее власти не больше, чем у Ашибан.

Мужчина напротив нарушил молчание:

— Есть новости?

Он адресовал этот вопрос трем девушкам, которые между тем прошли на кухню и стали разливать себе похлебку.

— Ничего необычного не заметили, — сказала одна. — Но Льеки остановились, возвращаясь из города, и рассказали, что ходили туда показать своего малыша врачам. Их приняли неприветливо. В смысле, более неприветливо, чем обычно, я хотела сказать. — Девушка села за стол с миской и бросила настороженный взгляд на Суверена, хотя голос ее не выдал этих чувств: — Говорят, несколько городских кричали им через улицу, чтобы проваливали с этой планеты, а другие плевали в них и обзывали вонючими долгоносиками. Когда Льеки пожаловались городовой, та сказала, что нет смысла обижаться на проблемы, которые мы сами на свои головы накликали, и была такова. Они говорят, городовая прямо там стояла, неподалеку.